Лимонное горе и розовая радость

В конце января в столице свет театральной рампы увидели сразу две пьесы барнаульского драматурга Александра Строганова. "Кода" - в театре "Луна" и "Чайная церемония" - в Старом театре. А если к этому присовокупить спектакли "Лисицы в развалинах" в "Особняке", "Шахматы шута" и "Орнитология" в театре "Без вывески", то выходит, что в Москве сегодня идет пять пьес Строганова.

"Он все про нас знает!"

Но и это еще не все. Ибо на днях премьера спектакля "Дивертисмент" состоится в Праге. А в декабре минувшего года постановку пьесы "Кода" осуществил Рижский театр русской драмы.

"Во время репетиций меня не покидало чувство, что автор пьесы все знает про нас - актеров. Как будто он живет в Риге и ходит по тем же улочкам."

"За всю мою сорокалетнюю жизнь в театре у меня еще не было такой роли!"

Так говорят о пьесе занятые в рижском спектакле артисты старшего поколения, которые, надо полагать, переиграли в своей жизни немало.

На подступах к столичной сцене находятся еще две пьесы Строганова: это "Акт", над которым, не сговариваясь, принялись думать сразу два режиссера, и "Время зажигать небеса" - над ней размышляет постановщик "Чайной церемонии" и барнаульского спектакля "Лисицы в развалинах" Карен Нерсисян.

Невероятный успех и беспрецедентный результат - не было еще в нашем городе профессионального драматурга, чьи пьесы шагнули бы так далеко от родного порога. Его творчество кому-то кажется чересчур мудреным и даже заумным. Однако же интерес к нему имеет явную тенденцию к росту. В чем тут секрет?

Времена меняются

- Самое главное ощущение, которое я вынес из бесед со столичными режиссерами и театроведами, - говорит Александр Строганов, - это то, что ВРЕМЕНА МЕНЯЮТСЯ. Начинается процесс всеобщего уставания от примитива во всех его проявлениях: от чернухи до развлекаловки. Многое из того, что еще несколько лет назад казалось неоспоримым, подвергается критике. Некоторые театроведы так и говорят: какое счастье, что есть еще режиссеры и драматурги, которые не держат публику за людей умственно неполноценных и разговаривают с нами на серьезном языке. Этим, наверное, и объясняется всплеск интереса к моим "сложным" пьесам. Хотя сам я их таковыми не считаю.

- Интерес почему-то двойной: почти каждую твою пьесу ставят в двух разных театрах. Вряд ли они привлекают режиссеров острым сюжетом...

- ...которого у меня, в сущности, и нет. Мои пьесы - это не увлекательные истории, а скорее размышления "на заданную тему". Например, "Кода" - это размышления о жизни пожилых людей (в данном случае актеров), которые на определенном этапе оказываются вычеркнутыми из жизни. Но сохраняют при этом все качества совершенно молодых людей: способность любить, жертвовать собой, рисковать, совершать безрассудные поступки. А "Чайная церемония" - о многовековой истории отношений мужчины и женщины, вектором своим уходящая в космос.

Наверное, в моих пьесах действительно есть какой-то магнетизм: ведь отношения между своими персонажами я выстраиваю не только на уровне слов, но и на уровне взгляда, обоняния, осязания, подсознательных ощущений...

- ... и музыкальных образов? Пару лет назад в интервью "АП" ты сказал, что пишешь не пьесы, а музыку.

- Да, и это подтвердил на прошлогоднем новосибирском фестивале "Сиб-Альтера" известный музыкант Александр Крамер. Там актеры читали мою пьесу "Гендель". Каждое действие в ней озаглавлено названиями произведений Генделя: "Музыка на воде" и "Музыка к фейерверку". Так вот, Крамер на другой день подошел ко мне и с изумлением сообщил, что мой текст по хронометражу точно соответствует этим музыкальным произведениям. Я был изумлен не меньше моего собеседника.

- А Илзе Лиепа, которая играет в "Чайной церемонии", музыку услышала?

- Она это интуитивно почувствовала и сказала, что ей как балерине поэтому очень просто понять, как существовать на сцене. А вообще в беседе с Илзой мы легко находили общий язык. Потом она призналась, что испытала большое облегчение, что размышляла над пьесой в том же направлении, что и автор.

Кстати сказать, пресс-конференция по поводу "Чайной церемонии" проходила в Клубе чайной культуры сада "Эрмитаж".

- Специально для твоей пьесы клуб построили?

- Очень может быть! - смеется Строганов. - Уж наверняка лет пять назад его еще не было. А место потрясающее! В этом клубе работают настоящие фанаты, которые совершенно погружены в это пространство, и даже вся их "мирская" жизнь строится вокруг этого обряда. Чайная церемония - это же целая философия. Клуб принимал и финансовое, и духовное участие в подготовке спектакля. Обе актрисы, исполняющие главную роль, - Дарья Казеева и Илзе Лиепа, обучались здесь искусству чайной церемонии!

Любовь пахнет сеном!

- Режиссеры, с которыми ты встречался, не предлагали тебе перебраться в Москву?

- Эта мысль, безусловно, носилась в воздухе. Но как только мои собеседники понимали, что я категорический противник того, чтобы разжевывать и объяснять пьесу, четко разграничиваю функции драматурга и режиссера, - необходимость в переезде как-то отпадала. И потом ведь есть Интернет: можно очень быстро обсудить какие-то детали.

Кроме того, я никогда не потребую, чтобы режиссеры, например, с точностью придерживались моих ремарок. Если у меня написано, что в воздухе запахло арбузом, это вовсе не значит, что на сцене нужно резать этот фрукт. Хотя арбуз - это, кажется, ягода... Просто я хочу сообщить читателю и режиссеру то настроение, которое у меня существовало в данный момент.

- А почему бы не использовать в театре методы ароматерапии?

- Я думаю, при современных театральных технологиях это вполне возможно. Тем более, что запах, аромат - одна из равноправных категорий человеческого существования.

- И тогда, например, любовь в твоих пьесах пахла бы чем?

- Я думаю, фиалками. Или свежескошенным сеном. Болезнь - свинцом или другим металлом, горе - лимоном, ликующая радость - ближе к розам...

Кстати сказать, одна из моих пьес основана на ароматах. Может быть, со временем это будет одним из направлений современного театра?